Павел Громов: «Писательство — это стендап»
Я решила сделать это интервью из корыстных побуждений: кому не хочется пообщаться с настоящим писателем? Что такое «настоящий писатель»? Тот, кто пишет — и настолько хорошо, что его книги издают. Пусть даже пока одну книгу.
Павел Громов — журналист, ведущий и настоящий писатель: он получил специальный приз конкурса «Словарный запас», после чего вышла книга «Is Интернета» — повесть и девять рассказов.
Если вы знаете Павла Громова, вы также знаете, что нет человека веселее, и, кажется, никто не смеется чаще. Но мне довелось увидеть другую сторону — ту, которая, я думаю, и отвечает за писательство.
Истоки
Первые муки были еще в школе. Я сразу мечтал о каком-нибудь большом-пребольшом романе. Но роман не светил. В институте я попробовал написать рассказ. Все образы были полностью сплагиачены у Кинга. Например, там был страшный клоун. Но именно с этим рассказом я впервые выступил на литературном фестивале «Плюсовая поэзия».
Это невероятно крутой фестиваль для начинающих авторов. Он дает понять, графоман ты или есть у тебя все-таки какие-то адекватные способности. Мне прямо объяснили, где я провалился и чем нужно плотно заняться.
Мне всегда было приятно, что меня читают. Именно поэтому я начал публиковаться — сначала просто в интернете, на сервисе «Проза.ру». Это реально действенный способ потешить свое самолюбие. Мне начали приходить отзывы, просили продолжать писать, говорили, что интересно читать, что у меня хорошо получается.
Техника и технология писательства
Я пишу на бумаге. Некоторые считают, что нужно сразу печатать, чтобы не терять время. Мне нравится теория, что текст должен преодолевать несколько амфотерных состояний. Сначала ты пишешь его на бумаге, потом начинаешь перепечатывать и понимаешь, какую дичь написал. Думаешь, что с этим делать, — и тут начинается нормальное изложение. Потому что от идеи до текста очень большое расстояние — гораздо больше, чем хотелось бы.
Я не пишу дома, потому что там нерабочая обстановка. Я пытался создать какой-то атмосферный уголок, но быстро понял, что дом — это место отдыха. А писательство — это работа. Чаще всего я пишу в барах. Здесь нет детей, которые кричат и отвлекают. И всегда реально рабочая обстановка, я могу написать до главы за вечер.
Перепечатывание стараюсь откладывать на какие-то поездки, командировки. Идеальное место — поезд. Беру с собой ноутбук, начинаю расшифровывать — и никуда не деться. Важно находить такие обстоятельства, чтобы у тебя не было возможности убежать. Если я сажусь за работу дома, я скорее сделаю уборку, чем напишу первую строчку.
Тайная жизнь сюжета
Некоторые рассказы сами доживали. Я доходил до определенного момента — и потом все неслось само. В тот момент, когда ты понимаешь, что ничего не можешь с этим поделать, происходит самый кайф. Потому что текст сам живет. Ты это как-то родил, оно заплелось и поперло. Ты думаешь: «Воу, прикольно». А люди потом читают и не ожидают — та сюжетная линия, которую ты придумал, и та, которая получилась, они разные. И вторая гораздо интереснее.
Когда сюжетная линия дальше не идет, это не то чтобы тупик — это не стена, это яма. От стены ты никуда не денешься, ты стоишь перед ней и стоишь, а из ямы ты можешь выкарабкаться. Причем, когда ты карабкаешься, придумываются интересные линии с сюжетными поворотами, которые тебя осеняют внезапно.
У меня нет боязни белого листа. Есть боязнь второй трети работы. Ты завязку создал, знаешь, что будет в конце — такое облако тегов плавает из ситуаций. А середину раскачивать — это, конечно, проблема. Так с повестью вышло — мне обвинения кидают, что у меня был задел на целую книгу или хотя бы на большую, объемную повесть. Но я очень быстренько, аккуратненько все закруглил, получилась нормальная, слегка дистрофичная повесть. При этом она выполнила свою роль — я впервые попробовал большой объем.
Я и Сверх-Я: Писатель и Редактор
С моим редактором встреча была случайная. Не было серьезного договора. Она просто начала читать мои произведения, и мне передавали ее мнение. Были моменты, которыми была недовольна, были моменты, которые нравились. Потом мы лично познакомились, пообщались и чуть ли не на слабо друг друга взяли. Стали работать вместе. Это принесло мощные плоды.
У меня появилась мотивация, дополнительные стимулы. Наше сотрудничество помогло мне закончить повесть. Год назад я был на третьей главе. Потом она очень быстро пошла, потому что появился человек, который ждал от меня результатов. Очень важно, чтобы некоторых людей, которые занимаются творчеством, пинали. Это неотъемлемая часть творчества. Все, конечно, будет сделано в последний момент, но пинать нужно. И пусть будет здоровье у тех людей, которые пинают.
Друзья мои, прекрасен наш союз
Мне кажется, именно благодаря друзьям книга вышла. Ребята не подкалывали на эту тему. Иногда мы ездили на шашлыки, я там сидел писал — меня толкают, что-то в черновике калякают. А при этом ждут результата.
Именно друзья книгу раскупили в первую очередь. Очень приятно и очень дорого — не с точки зрения денег, а с точки зрения обратной связи. Я мог бы подарить книги, но мне объяснили, сказав: «Паша, ты старался. Нельзя раздаривать. Должна быть обратная связь. Ты не просто так все это делал».
Обратная сторона Паши
Если честно, я всем говорю, что пописываю. Это такая чудесная шутка. Я использую ее, чтобы люди не стеснялись выражать свое мнение по поводу моего творчества. Потому что, поверь, никто не хочет увидеть загоняющегося Громова — это вообще очень редкое явление. И очень неприятное. Я всегда стараюсь этого избежать. По крайней мере, не обременять других людей. Но к писательству я отношусь серьезно — иначе я не стал бы тратить на это время. Потому что времени у меня очень мало.
Сложно сочетать в себе человека думающего и человека поверхностного, которым я вынужден казаться для того, чтобы развлекать людей.
Я выбрал профессию журналиста, скажу честно, из тщеславия. Я родом из маленького городка, мне очень хочется сиять и звездеть. В то же время у меня очень хорошая прививка сделана от звездной болезни в виде строгого отношения родителей, прекрасного моего окружения — мне хочется быть настоящим рядом с друзьями, близкими, не делать из себя какой-то образ.
В литературе я тоже настоящий — только думающий, а не сиюминутно отшучивающийся.
Богатый опыт
На последнем форуме «Таврида» с нами работал мастер, который наше знакомство начал с фразы: «Если вы мальчик и вам нет 30, вы не можете ни о чем писать». Когда мы представлялись, я сказал: «Я Паша. Мне нет 30».
Я прекрасно понимаю, что не могу писать о каких-то высокопарных вещах. Я могу ориентироваться на них исключительно из своего опыта. Это главное правило — неважно, в литературе, в стендапе, — говори, пиши о том, что ты знаешь. И только так аудитория будет с тобой резонировать. Я реально иногда попадаю в людей, иногда не попадаю совсем.
У меня богатый опыт встревания в ситуации. И во множестве случаев мне, к тому же, удалось выйти сухим из воды. И ничто мне не мешает в этой же воде топить людей, которых я придумал.
Как стать писателем
Издателю ты не нужен. У тебя есть несколько способов стать известным: благодаря интернету, как, например, Ах Астахова. Попасть в премиальный фонд — это как правило, эксперты, у которых ты на слуху. Здесь придется немного помыкаться по лонг-листам, шорт-листам, чтобы тебя запомнили, стали замечать, обращать внимание. Можно попробовать пробиться через журналы — но это определенный объем. К тому же журналы тоже уходят в интернет.
Или издавайся сам. Самиздат сейчас набирает популярность. И иногда имеет очень хороший эффект.
Вообще, писатель сейчас — это что-то вроде стендапера, но без юмора. Он должен выступать, иметь свое мнение, быть самостоятельной медийной единицей. С этим долгом нужно жить — и за слова свои отвечать.
Что дальше
Хочу написать вторую книгу. Пока не знаю, что это будет. Конечно, хочется, чтобы это был роман.
Хочу поучаствовать в создании киносценария. У меня даже есть требования на случай, если завтра мне позвонит Спилберг и скажет: «Паха, — айм сори фор май рашн — экранизируем твою повесть». Приготовлены два условия: если это Спилберг, то, конечно, деньги. А второе — камео. Мелькнут в массовке, стать глазами на открытии титров — просто принять участие.
Я знаю, что не обладаю верхом совершенства. Сейчас я на той стадии, когда не понял собственной роли в литературе. Понятно, что можно претендовать на вечность, можно зарабатывать, можно отдыхать. Я даже не то, чтобы не выбрал, я пытаюсь сделать все и сразу. Пока это получается.
